91 
И тут ему вспомнилась фраза:
«Все, что будет сказано вами, может будет использовано против вас».
«Золотые слова, — подумал Прошкин, — все, что я могу сказать… Нет уж, я буду молчать, пусть спрашивает. А отвечать надо односложно и уклончиво».
Сюжеты поразили самого Юрия Михайловича, он и не подозревал, что так отвратительно выглядит со стороны, когда пьян и трахается с проститутками.
«Вот же падла какая-то камеру поставила! Неужто сам Чекан? Но какой ему смысл? Он сам кассету отдал или Чекана взяли? Нет, не могут его взять.., если бы его взяли, я бы об этом уже знал».
Картинка оборвалась так же неожиданно, как и началась.
— Вот, собственно, и все.
Экран телевизора погас, и тут же прокурор столицы окончательно перешел с Юрием Михайловичем на «вы»:
— И что вы об этом думаете?
Прошкин пожал плечами:
— Это грязная инсинуация, подделка.
— Я бы хотел в это поверить, — сказал прокурор, подсовывая акт, прикрывая рукой подписи. — Взгляните, здесь эксперты утверждают, что запись подлинная.
— Но она монтированная?
— Это вы точно заметили, Юрий Михайлович, монтированная. Но монтированная с подлинной записи. Я, конечно, понимаю, в суде это доказательством являться не может, да и криминалом баня, голые женщины не являются. Это, так сказать, частная жизнь отдельно взятого гражданина, который занимает не маленький пост. В свободное время вы, Юрий Михайлович, конечно же, можете располагать собой и своим телом по собственному усмотрению. Можете ходить в баню, париться, мыться, тереть себя мочалкой, можете трахаться. Но… — здесь прокурор смолк, и это молчание было красноречивее любых слов.
Прошкин еле сдерживался, чтобы не начать оправдываться. — Значит, так… Вы этого человека знаете?
— Какого? — спросил Прошкин.
— Мне снова включить запись?
— Нет, не надо.
— Так знаете или нет?
— Главное, что вы его знаете.
— Назовите его имя.
— Кличка, кажется, у него Чекан?
— Я думаю, его знают многие. Но ведь это все происходит не в тюрьме.
— Какой здесь криминал?
— Криминала, к счастью, большого нет, но ваш моральный облик…
— О боже, — всплеснул руками Юрий Михайлович, — неужели вы думаете, что такой дряни нельзя наснимать про кого-нибудь, занимающего…
— Конечно, можно, — сказал прокурор, — но представьте себе, что подумают люди, попади эта запись не ко мне на стол, а в какую-нибудь желтую газетенку. Они напечатают материал с биографиями, с послужными списками. Выбирать здесь есть из чего, и, уж поверьте, они выберут самые пикантные моменты видеозаписи и подадут все это так, что чертям станет тошно, что меня сразу же призовет к себе генпрокурор и начнет разбираться — какие люди работают в нашем аппарате и куда это я смотрю.
— А если не попадет?
— Она уже попала ко мне.
— Кто ее принес? — воскликнул Прошкин, начиная терять самообладание.
— Если сочту нужным, то вы узнаете.
«Значит, не знает, — обрадованно и судорожно подумал Прошкин. — Значит, кассету подбросили. Но только ли ему? Вот в чем вопрос, — и он понял, что вечером будет бояться включить телевизор. — А что если эту кассету подсунули его жене? Может, она сейчас сидит и смотрит? Тогда развод, тогда шум и дрязги. Хотя нет, она умеет водить машину, а вот пользоваться видеомагнитофоном не умеет. Но ведь есть сын, он-то умеет, и если она попросит. — магнитофонов в доме два. Господи, что делать?»
— Я вас пока отстраняю от всех дел. Напишите заявление, и лучше всего, напишите вчерашним числом, на очередной отпуск. Все, можете быть свободны.
— А я могу взять кассету?
— Нет, не можете, — сказал прокурор, багровея и пыхтя.
— Понятно, — Прошкин поднялся и быстро покинул кабинет.
«Какое свинство, какая мерзость!» — размышлял Юрий Михайлович Прошкин, быстро двигаясь по коридору и так же быстро, не останавливаясь, кивая встречным сотрудникам прокуратуры.
Теперь ему казалось, что на него все смотрят так, будто он выскочил голый из бани, а все вокруг одеты, и ему приходится прикрывать срамные места растопыренными пальцами, а у него с собой ни тазика, ни веника, ни мочалки. В общем, гол как сокол.
"Это же надо так глупо втяпаться на какой-то херне!
Ну, помылся с бабами, ну, выпил водки, потрахался.
На хрена это было снимать? — то, зачем Чекан снимал, Прошкину было абсолютно ясно. — Как это зачем, а в случае чего, если я откажусь выполнить его просьбу или затребую слишком большую сумму, тогда можно воспользоваться кассетой. Ведь пока мы все решали полюбовно, все возникающие вопросы решались легко. У меня же на него тоже дряни полный сейф, на чемодане компромата сижу, как сейчас говорят. Но куда я сейчас этот компромат суну?
91 
