Капец
80 
Снег сошел окончательно, его не осталось даже на дне глубоких оврагов, в вечной тени нависающих каменных глыб. Тайга свежо и молодо зазеленела под непрерывным моросящим дождиком. Этот дождик действовал на нервы, выводя из душевного равновесия своей вездесущностью, но, когда он ненадолго прекращался, становилось еще хуже потому что тогда в воздух поднимались бесчисленные тучи гнуса.
Накомарники и тонкие матерчатые перчатки, до сих пор бесполезным грузом лежавшие в рюкзаках, теперь оказались очень кстати, но и они не до конца спасали от мелкой кровожадной мошкары, проникавшей в любую щель, норовившей набиться в рукава и облепить каждый клочок незащищенной кожи. Репеллент, которым руководство Фонда предусмотрительно снабдило своих экспедиторов, помогал слабо. Лучше всех было Тянитолкаю, в рюкзаке которого хранился запас папирос, казавшийся Глебу буквально неистощимым. Изобретательный Тянитолкай наловчился курить, не снимая накомарника и даже не приподнимая сетку, а прямо через нее, заталкивая ее в рот вместе с мундштуком. В результате, после первой же выкуренной папиросы на сетке напротив его рта образовалось желто-коричневое пятно крайне неприятного вида, зато густой дым и исходивший от сетки резкий запах никотина прекрасно отпугивали гнус.
В течение первого дня Тянитолкай глядел на своих спутников волком и не упускал случая подчеркнуть то обстоятельство, что идет вперед против собственной воли, из-под палки, и не ждет от этой прогулки ничего хорошего. Он угрюмо тащился позади, время от времени принимаясь вздыхать, ворчать и вполголоса ругаться скверными словами. Глеба удивляла такая странная перемена в поведении молчаливого Тянитолкая, но потом он решил, что у него нет времени отвлекаться на все эти тонкости. Что с того, что в молодости Тянитолкаю довелось понюхать пороху? Воспоминания о славном прошлом, неизбежно приукрашенные и почти наверняка разбавленные расхожими фронтовыми легендами, очень редко служат залогом того, что и через двадцать лет человек окажется способным повторить то, что ему удалось однажды. И кто сказал, что на войне Тянитолкай был таким уж героем? И кто, кстати, сказал, что он вообще воевал? Он сам и сказал, вот кто. Так стоит ли удивляться, что его долготерпение наконец иссякло?
К тому же война — совсем другое дело, рассуждал Глеб, двигаясь вперед по маршруту, который он пролагал, полагаясь в основном на интуицию. На войне всегда есть четко обозначенный противник, есть командиры, которые говорят тебе, куда идти и что делать, есть, наконец, товарищи, готовые прикрыть тебя огнем, поделиться хлебом и вынести тебя, раненого, с поля боя. А здесь ничего этого нет, и с поля боя тебя не вынесут, потому что выносить некуда, и ты один на один со смертью, которая в любой момент может выскочить из-за ближайшего дерева и одним махом снести твою голову с плеч… И так — круглые сутки, день за днем, третью неделю подряд. В таких нечеловеческих условиях может сломаться любой, даже самый сильный характер.
Поэтому Глеб махнул на Тянитолкая рукой и целиком сосредоточился на поиске следов своего невидимого и неуловимого противника. Оставшиеся на краю разрытой могилы отпечатки, принадлежавшие, по словам Тянитолкая, тигру в полторы тонны весом, поначалу произвели на Глеба очень тягостное впечатление. Против зверя таких размеров нужно что-нибудь посолиднее «глока» или даже карабина; пожалуй, тут очень пригодился бы гранатомет, лучше всего — противотанковый. Впрочем, Тянитолкай, несомненно, был прав в одном: таких тигров на свете не бывает. Перед тем как покинуть место, где они во второй раз за два дня похоронили Гришу, Глеб поставил свою ногу рядом с одним из уцелевших следов оборотня и обнаружил, что тот длиннее его ботинка сантиметра на три. Сам собой напрашивался вывод, что Глеба и его спутников попросту водят за нос и что найденные ими отпечатки — тщательно изготовленная фальшивка, какие-нибудь самодельные лапти с когтями — нацепил на ноги поверх ботинок, и готово: ты — тигр… К тому же полторы тонны — это вес, который оставил бы на рыхлом песке куда более глубокие следы.
Исходя из этих рассуждений, Сиверов посчитал, что имеет дело с очень изобретательным психом, и действовал соответственно. Вскоре он был вознагражден, найдя в яме под корнями вывороченного давним ураганом дерева лежку, оборудованную, несомненно, человеком, а вовсе не зверем. Дно ямы было выстлано еловым лапником, срубленным при помощи острого инструмента, а на покатой земляной стенке Глебу удалось найти довольно четкий отпечаток ладони.
80 
