Капец
56 
Смутно как-то бывает тогда на линии. Ночью никому не спать, коней никому не расседлывать. Пройдохи лазутчики, один за другим, наезжают украдкой из-за Кубани с грозными вестями. Что лазутчик, то и особая весть. Полное осуществление казацкой поговорки: «піди до ста бабів, скажут тобі сто лихів». По сказке одного из этих вещунов, в двух часах от Кубани такое скопилось сборище, что из камешков, брошенных хубхадедами на бурку, вышел настоящий курган,[62] — и, что горше еще, это несметное сборище в эту же ночь обрушится на верховый курень Васюринский. По уверению другого, который сам два часа тому назад громче всех кричал на совете сборища, в Васюринском курене можно спать, укрывшись с головой, а гроза разразится на низу, над куренем Полтавским. Наконец, по решительному объявлению третьего, по дудке которого сам Магомет Амин скачет, у всех шапсугов и низовых абадзехов одно желание и одна дума — вломиться в Бжедугскаль и разобрать по саквам армянские лавки… Ну как тут отличить услужливую истину от коварного подвоха или от пустой, праздной лжи? Задача трудная. Тем более трудная, что у самого надежного лазутчика глаза велики, а язык без костей. На театре большой войны подмечают иногда за нами замашку преувеличивать, когда речь идет о силах замеченного неприятеля. Свинье м валит, — глазом не скинешь, — шестом не проворотишь, — все это выражения сильные, конечно; но это лишь капля в море, в сравнении с преувеличениями черкесских вестников, одаренных воображением Шехеразады и красноречием китайской реляции. Если бы сотая только доля угроз, разновременно перенесенных ими с гор на линию, сбылась, — давно бы уже ни черноморских, ни кавказских казаков не существовало на белом свете. «Як бы Бог слухав чередника (пастуха), уся б худоба сгинула».
Линейная опытность предписывает считать верным только то, что добудут свои неутомимые и бестрепетные разведчики. В темные ночи они дают сигналы огнем, зажигая камыш по передовым опушкам плавней. Гонимый и раздражаемый северо-восточным ветром, услужливый огонек разгорается неистовым пожаром. Пожар пустыни, — какое кому до него дело? — блуждает огромными клубами, много дней и ночей, по неисходимым пространствам камышей, пока не пресытится и не сляжет сам собою.
Открытым нападениям горцев чаще подвержены верховые, то есть более удаленные от моря, участки линии. Здесь пограничный рубеж, — правый берег Кубани, — менее представляет препон стремительным вторжениям неприятеля. Надобно сказать, что Кубань, пролегающая вдоль Кавказского хребта широким желобом, посредством которого нагорные воды стекают в два морских водоема, носит на себе резкие отпечатки главных видоизменений горного хребта. Ближе к своему верховью, к Эльбрусу, где горы имеют наибольшее возвышение, правый берег Кубани (который вообще на всем своем протяжении господствует над левым) возвышен, утесист и, как окрестная почва, каменист. Отдаваясь к северо-западу от Эльбруса, по направлению к Черному морю, горный хребет оседает, освобождается от вечных снегов и вечного оцепенения, делается доступным для органической жизни. Берега Кубани также понижаются и принимают свойство песчано-глинистое и черноземное. Наконец, еще северо-западнее, еще ближе к Черному морю, — плуг бороздит возвышеннейшие скаты хребта и Кубань отражает его обросшие лесом горбы в своих широких водах, тяжело движущихся в низменных илистых берегах.
Все прижимаясь к горам и все отбегая от правого своего берега, который почти неуклонно тянется прямой грядою, она вьется, как поспешно ползущая к своей норе змея, и крутыми изгибами, нередко простирающимися на несколько верст в радиусе, образует множество закрытых займищ. Сопредельное население гор, теснимое с другой стороны хребта Черным морем, придвигается все ближе и ближе к пограничной черте. Хищнические шайки находят себе скрытные притоны ввиду самых кордонных вышек, а островки и промели, рассекающие реку многими точками, значительно облегчают переправу наездникам, — при обычных им вспомогательных средствах: тулуках (кожаных мехах, наполненных воздухом), фашинах, карчах, долбленых челнах, а часто и без этих пособий — на одних добрых конях.
Между тем изломанное течение Кубани лишает кордонную линию важнейшего удобства — равнения, фронта. Оседлые посты держатся, по большей части, возвышенного гребня берега, этой хорды дуговидных течений реки; а батареи и пикеты, — эти легкие укрепления, способные держаться на какой-нибудь кочке, выдавшейся из топи поречья, смело и неотступно преследуют береговой урез по самым прихотливым его изворотам и уклонам. Так смелые гончие преследуют быстро несущегося по плавне вепря. Острым клыком подкашивает он старый камыш, и по широкому своему следу мечет горячую пену… Могучая растительность господствует вокруг передовых этих укрепленьицев, самых уединенных и пустынных. Хмель, ежевичник и другие ползучие широколиственные растения заволакивают их снизу доверху. Природа как бы приголубливает и укрывает от хищника их печальное сиротство и одиночество.
56 
