31 
Наконец она уселась на каменный парапет, свесив ноги в пустоту. Здесь многие так сидели, это не привлекало ничьего внимания. Плектруда огляделась. Над собором Парижской Богоматери нависло серое небо. Сена слегка зыбилась под ветром. И внезапно Плектруду потрясла древность мира: как же быстро потонут ее девятнадцать лет в бесконечных веках Парижа!
У нее закружилась голова, сердце упало при мысли о том несокрушимом величии, о той вечности, где ей уже не найдется места! Она произвела на свет ребенка, который даже не вспомнит о ней. А кроме этого – ничего. Единственным человеком, которому она отдала свою любовь, была ее мать: убивая себя, она повиновалась той, которая больше не любила ее. «Нет, неправда, у меня еще есть Симон. И я его люблю. Но если материнская любовь приносит столько горя, лучше избавить его от этого».
Пустота под ногами звала, манила к себе.
«Неужели мне нужно было дождаться этой минуты, чтобы понять, чем обделила меня судьба? Вся моя жизнь – только голод и жажда, и нет ничего, что могло бы насытить дни; сердце мое не сохло, ум зачах, в душе сосущая пустота, – можно ли умирать в таком состоянии?»
А внизу ждало небытие. Что за мука эти сомнения, не лучше ли избавиться от них, позволив ногам перевесить голову?
Н в эту минуту издали донесся громкий крик:
– Плектруда!
«Кто зовет меня – мертвые или живые?» – спросила она себя.
И нагнулась к воде, словно хотела разглядеть там кого-то.
Голос зазвучал еще громче:
– Плектруда!
Это кричал мужчина. Она посмотрела в ту сторону, откуда кричали.
В тот день Матье Саладен почувствовал неодолимое желание покинуть родной XVII округ и прогуляться по набережным Сены.
Он шел вдоль реки, радуясь мягкой, чуть пасмурной погоде, как вдруг ему явилось волшебное видение: навстречу шла юная, ослепительно прекрасная девушка, наряженная словно для костюмированного бала.
Он остановился, глядя ей вслед. Она не заметила его. Она не замечала никого вокруг – шла, точно сомнамбула, устремив свои огромные глаза куда-то вдаль. Внезапно он узнал ее. Узнал и вспыхнул от радости: «Наконец-то я ее нашел! Похоже, она все такая же сумасбродка. На этот раз я ее не упущу!»
И он пошел за ней, радуясь этой игре – тайком следить за кем-то знакомым, смотреть, что он делает, истолковывать его жесты.
Когда Плектруда села на парапет Нового моста, он не испугался: у нее было счастливое лицо, она не выглядела отчаявшейся. Облокотясь на решетку набережной, он глядел вниз, на свою бывшую одноклассницу.
Но мало-помалу поведение Плектруды начало казаться ему весьма странным. Даже восторг, написанный на ее лице, и тот выглядел подозрительно; он понял, что она вот-вот бросится в воду, и, выкрикнув ее имя, со всех ног кинулся к ней.
Она тотчас узнала его.
И между ними произошло самое быстрое в мировой истории объяснение в любви.
– У тебя есть кто-нибудь? – спросил Матье, не теряя не секунды.
– Я мать-одиночка, – ответила она так же коротко.
– Прекрасно. Я тебе нужен?
– Да.
Он обхватил Плектруду за бедра и развернул на сто восемьдесят градусов, чтобы ноги ее не висели над пустотой. Затем они скрепили все сказанное страстным поцелуем.
– Ты тут, случайно, не надумала покончить с собой?
– Нет-нет, – потупившись, отвечала она.
Он снова горячо поцеловал ее. Плектруда подумала: «Еще минуту назад я собиралась броситься в пустоту, а сейчас меня обнимает герой моих грез, которого я не видела целых семь лет и больше не надеялась встретить. Короче, смерть придется отложить».
Плектруда обнаружила поразительную вещь: оказывается, и во взрослом возрасте можно быть счастливой.
– Идем, я покажу тебе, где живу, – сказал он, увлекая ее за собой.
– Как ты торопишься!
– Я уже потерял семь лет, хватит с меня.
Знай Матье Саладен, какой град проклятий обрушится на него после этих слов, он бы придержал язык. Плектруда кричала не умолкая:
– Как ты смел бросить меня на целых семь лет! Как ты мог обречь меня на такие страдания!
Матье пробовал возражать:
– Но ведь и ты меня бросила! Почему ты не призналась мне в любви тогда, в двенадцать лет?
– Потому что это должны делать мальчики! – категорично заявила Плектруда.
Много позже, когда Плектруда в очередной раз завела свою знаменитую песню «Как ты смел бросить меня на целых семь лет!», Матье неожиданно оборвал ее:
– Знаешь, не одна ты лежала в больнице. С двенадцати до восемнадцати лет мне пришлось побывать там целых шесть раз.
31 
