Капец
Не понимаю юмора в том, что ггерои оба- просто невменяемые, она- тупая, как пробка, но... 
... 
39 
И только тогда Свартхёвди пришел в себя. Его затрясло. Из проколотого ножом плеча хлынула кровь…
Но мы уже взялись за дело. Разрезали сеть, содрали мокрую одежду, наложили жгут…
Медвежонок был — как кукла. Что-то бормотал… Но не сопротивлялся.
В шесть рук мы его перевязали, переодели, влили в рот горячего молока, положили на лавку…
Медвежонок наконец успокоился. Похоже, заснул.
— Берсерк — это хорошо! — Губы Ивара насмешливо кривились, но глаза были — как ледышки. — Берсерки угодны Одину! Верно, Ульф Черноголовый? — И подмигнул.
Я не нашелся что ответить. Да это и не требовалось, потому что Ивар уже перенес внимание на Красного Лиса, который с угрюмой рожей нависал над спящим Свартхёвди.
— Эй, отродье Локи![19] Я думал: ты покрепче. И сетью промахнулся. И полешком ударил — крепче моя бабушка клюкой тюкает. Надо бы сказать твоим парням, чтобы выбрали себе другого хёрсира.
Это была шутка, но Лис даже бровью не повел.
— Говори, что хочешь, — проворчал он, — а я вот хочу услышать, кто заплатит мне вергельд за моего родственника.
Тут и остальные вспомнили о несчастном обезглавленном ирландце.
— Поделом дураку, — с легкой угрозой процедил Стюрмир. — За такое язык отрезать вместе с головой — самое правильное дело.
— А что он сказал? — живо заинтересовался Ивар.
Ему повторили последнюю реплику покойника.
— Что ж, — согласился Ивар. — Шутка была — не из лучших. — Но ведь никто не станет спорить, что Сваре Медведь утонул. А есть ли среди нас тот, кто сможет подтвердить, что дочь Сваре родилась после смерти отца?
— Я! Я! — тут же отозвались несколько викингов.
— Сваре утонул летом, а дочь родилась осенью, — хмуро уточнил Стюрмир. — Такое бывает.
— Бывает, — согласился Ивар. — Однако выходит, что многое из сказанного убитым было правдой. Я думаю: вергельд в десять марок был бы справедливой ценой.
— Пятнадцать! — отрезал Красный Лис. — И ни чешуйкой меньше.
— Пусть будет пятнадцать, — не стал спорить Рагнарсон. — Но ты не будешь мстить, Красный. Ни ты, никто из твоих. Или я приму кровь убитого на себя!
Я не очень понял, что он имеет в виду, но у всех остальных вопросов не было.
— Пусть будет так! — Красный Лис торжественно наклонил голову. — Я принимаю и цену, и условия. Боги тому свидетели! А кто будет платить, Бескостный? Вдруг Свартхёвди помрет? С оборотнями такое бывает.
— Я заплачу! — В дверях стоял наш ярл.
За его спиной маячил Флоси. Пока мы тут болтали, шустрый дренг, молодец, успел сбегать за подкреплением.
— А, родич! — Ивар Бескостный одарил Хрёрека-ярла насмешливом взглядом. — У тебя в хирде наконец-то появился берсерк. Поздравляю! Или ты поступишь с берсерком по своему обыкновению — пошлешь прочь?
Я насторожился. Если Хрёрек выгонит Свартхёвди — это будет ну совсем несправедливо!
Хрёрек не выгнал.
— Свартхёвди — мой хускарл, — со вздохом, но твердо ответил ярл. — Моим он и останется.
— Жаль! — Клянусь, огорчение Ивара было искренним. — Я бы взял его. Даже если Медвежонок вполовину так же хорош, каким был Медведь, это отличное приобретение.
Глава четырнадцатая,
в которой герой оказывается на пиру и прозревает невидимое
Свартхёвди очнулся только на следующий вартхёвди очнулся только на следующий день. И было ему так худо, будто он принял литр паленой водки. Разумеется, он ничего не помнил, и мы, посовещавшись, решили оставить его в неведении до тех пор, пока не оклемается.
Деньги на вергельд за убитого выделил Хрёрек. Я отнес их Красному Лису. Отдал при свидетелях — как положено. Ирландец публично заявил, что не имеет к Свартхёвди претензий. Призвал богов в свидетели своей искренности. Поскольку боги не стали уличать его во лжи, конфликт был урегулирован. В знак примирения ирландец предложил поохотиться на лося. Причем не на Сёлунде, а на материке.
Я вежливо отказался. Знаем мы таких «лосей». Свободные бонды называются.
Вечером я удостоился приглашения на пьянку к самому Рагнару. Как выяснилось, протекцию мне составил Ивар. Старший Рагнарсон определенно хотел наладить со мной отношения. Меня же от него в дрожь бросало. Мне казалось, что бог воинов, повешенных и лжецов глядит на меня из его зрачков.
К сожалению, моим мнением не интересовались. Хорошо хоть я отправился не один, а в «свите» Хрёрека.
39 
