Капец
92 
* * *
Около домика бабы Музы стоял красный «Мерседес». Бэлка была сегодня без косметики, без парика и без накладных ресниц. Джинсики «а ля мои», черная майка, и кроссовки, на которые не позарился бы неарденталец со свалки. Бэлка сидела на крылечке, держала заляпанную баночку с козьим молоком и смотрела на звезды.
— Твою же мать! — сказала Бэлка. — Красота-то какая!
— Красота, Бэлка, это когда пуля, предназначенная тебе, пролетает мимо.
— Мои парни от твоих ни на шаг… И за Кариной-змеей присматривают. Ты хоть знаешь, кто это может быть?
— Не знаю, но догадываюсь.
— Так давай и этих оформим как надо, у меня и ставка для охраны еще есть!
— Нет, этих не надо, а то затихнут. Пусть суетятся, быстрее вычислю.
— Ну хоть бы чуть-чуть рассказала, что это такое интересненькое творится! — заканючила Бэлка.
— Потом, Бэлка, потом! Я еще сама не все понимаю. Есть у тебя курить?
— Там, пакет, — она кивнула на веранду.
В огромном пакете я обнаружила несколько пачек черного Житана, бутылку Ксенты, и кучу всякой закуски. Бэлка собиралась хорошо повеселиться.
— Мне баба Муза подарила носки, смотри! — она хвастливо помахала у меня перед носом пуховыми носочками.
— На кой они тебе?
— Понимаешь, у каждого человека должны быть в жизни свои крылечко, баночка парного молока, и пуховые носочки, — философски заметила обладательница красного Мерседеса.
— А где Муза?
— Баба Муза пошла с Танькой к бабе Фене позвать ее сюда. Я их пригласила. Стол накроем, посидим.
— Как ты тут освоилась! — удивилась я.
— Да, освоилась, хоть это и твоя конспиративная квартира.
— Ты что, собираешься накачать бабулек Ксентой?
— А что? По-моему, они не против. Все равно до утра сидят на лавочке, сплетничают, кости всем моют. Милые, классические бабушки.
— Я идиотка! — я подскочила с крыльца, чуть не повторив подвиг начальника свалки, который проглотил зажженную сигарету. — Идиотка!
Бэлка молча уставилась на меня.
— Я кретинка!
Бэлка сочувственно покивала, и я чмокнула ее в щеку, вонявшую козой.
«Подробности у бабушек на лавочке». Козлов, и тот оказался умнее меня. Феня и Муза могут знать такое, чего ни в одной базе не отроешь.
— Где они?
— Да кто?
— Классические бабушки!
— Ща придут с козой. Ты сядь.
Я заметалась по ограде, вызвав этим недовольство Шарика-Жорика, который предупредительно тявкнул, выложив лохматую голову из конуры.
— Цыц! — прикрикнула на него Бэлка, — Элка думает!
Но Элка уже скачками неслась по улице в сторону дома бабы Фени. Бабки с стояли у соседних ворот и Феня, встав на цыпочки, пыталась закрыть калитку на вертушку.
— Эй, бабули, куда же вы запропастились?
— Ой, Элла! — всплеснула сухонькими ручками Муза. — Там твоя компаньонка приехала, Бэлла! Она тоже ветеринар? Зовет нас посидеть, угостить хочет.
Когда мы пришли, Бэлка уже вытащила на середину крохотной комнаты стол и с усердием расставляла на нем готовые салатики, раскладывала фрукты. Она привезла с собой даже фужеры.
— Филиал ночного клуба «Гиена». Только для своих, — прокомментировала я, а про себя подумала, что, может, и к лучшему, что расспрашивать бабулек придется в такой обстановке. Уж точно ничего не утаят, лишь бы небылиц не наплели.
— Ой, как в телевизоре! — восхитилась Муза.
Бабки расселись вокруг стола, с интересом рассматривая экзотические салаты и ярко зеленый абсент. Мы с Бэлкой устроились на единственной кровати с продавленной сеткой.
— Бабули! Я должна вам признаться. Я не ветеринар!
Бэлка одобрительно кивнула и развела в фужерах сахар с водой. Я жестом остановила ее дальнейшие действия и она с видом послушной прислуги села смирно.
— Я из спецслужб!
Бабки ахнули. Бэлка тоже.
— Никита! — прошептала Феня. — Я так и знала!
— Ну, типа того…
Бэлка выпила сахарную водицу, забыв, что в ней нет абсента. Бабки дружно повторили ее маневр.
— Бабули! Стране нужна ваша помощь. Расскажите все, что знаете про дом на Сиреневой, 15, и его обитателей.
Бабки дружно затараторили с такой скоростью, что нельзя было разобрать ни слова.
— Цыц! — крикнула Бэлка. — Не торопясь, внятно, по очереди.
Я благодарно ей кивнула.
— Я так и знала, что Машка Задова работала на ЦРУ! — заявила Феня.
— Почему? — опешила я.
92 
