Капец
128 
Она была целительницей, а ее магия – белой магией. В какой-то момент Элли подумала, что неплохо бы владеть и черной. Тогда она могла бы читать заклинания, как Табби или даже Сэм, а ведь Сэм даже не профессионалка в этом деле.
Увы, никакая она не колдунья и никогда не умеет читать заклинания. Зато она внучка великого и могучего божества.
А не попробовать ли ей применить свою силу, чтобы вывести Жанну с поля боя?
Но нет, это шло бы вразрез с ее характером и моральными принципами. Ведь она пришла в этот мир, чтобы помогать людям. Кто спорит, Жанна крайне неприятная, опьяненная властью особа, но зла в ней нет. И все же Жанна сумела настроить Элли против себя. Эта вздорная бабенка вела себя с Ройсом как с последним жиголо. Элли же не собиралась делить своего мужчину с кем-либо, равно как и терпеть его унижение.
Оставив щенка резвиться на одеяле, Элли встала с кровати и, погрузившись в мрачные мысли о том, что ей придется сделать, подошла к висевшему над сундуком зеркалу. Вместо собственного отражения на нее, с печатью тревоги на челе, смотрело лицо матери.
Элли резко обернулась, но за спиной никого не было. В растерянности она снова посмотрела в зеркало. Но нет, лицо матери исчезло, и она снова смотрела на свое отражение.
Со вчерашнего дня, когда Эласед явилась ей в святилище на Айоне, произошло столько событий, что Элли совершенно забыла рассказать об этом Ройсу, да и сам факт почти выпал у нее из головы.
– Мама, что случилось? – спросила она. Странно, но она уже начала про себя называть мать ее кельтским именем – настоящим именем, а не английским вариантом.
Увы, Эласед больше в зеркале не появилась.
Это был третий раз после той вечеринки в Саутгемптоне, когда мать являлась ей. К чему бы это? Что все это значит? Элли была уверена: в прошлый раз мать пыталась ее предостеречь. Но что означало сегодняшнее появление матери в зеркале, Элли разгадать была не в силах. Несомненно одно – Эласед выглядела испуганной.
Элли взяла на руки щенка и прижала его к груди. Песик радостно тявкал и лизнул ее щеку. Всякий раз, когда она ощущала присутствие зла, она жалела о том, что не может поговорить с матерью.
Но что это? Элли прислушалась. Неужели зло? Где же оно?
Похоже, что в зале на первом этаже.
Нет, не могучее, всепоглощающее зло, исходившее от Моффата, а слабое, иное по своей природе, более приземленное и человеческое. Снизу тянуло не темной жаждой, не жаждой власти или удовольствий, а физической боли и материальной наживы.
И Элли поспешила вниз. Застав в зале Эйдана, а рядом с ним и Ройса, она застыла в растерянности. Магистры стояли возле стола вместе с худощавым мужчиной, одетым в английское платье. От незнакомца исходил темный дух, от которого Элли едва не вывернуло наизнанку. Она тотчас поняла: он и есть источник того зла, присутствие которого она почувствовала, находясь у себя наверху.
Заметив Элли, незнакомец посмотрел на нее темными, пустыми глазами, в которых читалось лишь желание причинять боль и страдания. Хотя Элли и видела его впервые, однако не сомневалась, что он делал это тысячи раз, и будет и впредь продолжать в том же духе.
Ройс с хмурым лицом подошел к ней. Элли бросила взгляд на стол и увидела какой-то документ. Присутствие бездушного незнакомца приводило ее в замешательство, но настоящим злом, словно ледяным ветром, веяло именно от страницы. Эта волна зла была в сотни раз сильнее, чем та, что исходила от незнакомца.
– Кто это, Ройс? – спросила Элли, опуская щенка порезвиться на полу.
– Годфри Спек. Он привез послание с юга, – уклончиво ответил Ройс.
Элли посмотрела в его серые глаза и замерла. Вместо Ройса перед ней возник образ епископа Моффата. Вот он, высокий, белокурый, греховно красивый, сидит за столом из черного дерева с бокалом вина в руке. Моффат был облачен в алую бархатную мантию. На столе перед ним – перо и свиток пергамента. Элли не обладала даром Видения, но образ, представший перед ней, был до невозможности отчетлив и почти реален. У нее не возникло ни малейших сомнений в том, что в данный момент Моффат сидит где-то за столом и думает о ней, пытаясь с помощью телепатии проникнуть в ее сознание. Епископ приветственно поднял бокал, как будто пил за ее здоровье, и с ехидной улыбкой смотрел ей в глаза.
Элли с трудом стряхнула с себя кошмарное видение и вернулась к реальности. Ее взгляд переместился на посланца, стоящего возле стола. После того как сам Моффат в некотором роде поздоровался с ней через сотни миль и, возможно, столетий, ей было сложно воспринимать Спека всерьез.
128 
