158 
Я когда-то видела в кино, как девочке перерезали горло и, вместо того чтобы закричать, она только тихонечко вздохнула. Словно ей вовсе не было больно, словно это была возможность наконец-то обрести покой. Я знала, что тоже обрету покой, поэтому ждала какое-то время между вторым и третьим порезом. Я видела, как у меня на бедре собирается кровь, и оттягивала момент, когда снова смогу царапнуть кожу.
— Амелия?
Твой голос. Я в панике вскинула глаза.
— Чего приперлась? — спросила я, поджав ноги, чтобы ты не рассмотрела то, что уже увидела краем глаза. — Стучать не учили?
Ты, покачиваясь, замерла на костылях.
— Я просто хотела взять зубную щетку, а дверь была не заперта.
— Она была заперта! — Но вдруг я ошибалась? Я была настолько поглощена звонком Адаму, что вполне могла забыть закрыться. Смерив тебя самым злобным взглядом из возможных, я рявкнула: — Убирайся!
Ты поковыляла обратно в комнату, оставив дверь нараспашку. Я быстро опустила ноги и прижала комок туалетной бумаги к свежим порезам. Обычно я дожидалась, пока кровь перестанет идти, и только тогда выходила, но в этот раз я просто натянула джинсы поверх стратегически прилепленных комков бумаги и вышла в спальню. В моем взгляде читался неприкрытый вызов: ну, давай скажи, что ты видела. Тогда я смогла бы снова на тебя накричать. Но ты молча читала на кровати. Ты не сказала ни слова.
Я всегда ужасно злилась, когда шрамы начинали бледнеть: пока они были видны, я по крайней мере знала, почему мне больно. Интересно, приходило ли что-то подобное тебе в голову, когда переломы потихоньку срастались?
Я опустила голову на подушку. Бедро отчаянно пульсировало.
— Амелия, — сказала ты, — уложишь меня спать?
— А где мама с папой?
На этот вопрос ты могла и не отвечать: даже если их физические оболочки сидели на первом этаже, в мыслях они были очень далеко от нас и с тем же успехом могли улететь на Луну.
Я до сих пор помнила первую ночь, когда родителям не пришлось меня укладывать. Мне, кстати, было примерно столько же лет, сколько тебе. До того мы соблюдали ритуал: выключить свет, подоткнуть одеяло, поцеловать в лобик. Не забыть бы еще о монстрах, живших в ящиках моего письменного стола и за книжками на полках. И вот однажды вечером я просто отложила книгу и закрыла глаза. Гордились ли родители своим самостоятельным ребенком? Или же скучали по чему-то, что не могли даже назвать?
— Зубы почистила? — спросила я, но тут же вспомнила, что за этим ты и приходила в ванную, когда я себя резала. — Ладно, плевать. От одного вечера ничего не изменится.
Я встала с кровати и неуклюже согнулась над тобой.
— Спокойной ночи, — сказала я и стремительным броском, словно пеликан, заприметивший рыбешку, чмокнула тебя в лоб.
— Мама всегда рассказывает мне сказку.
— Тогда пусть мама тебя и укладывает, — сказала я, плюхаясь на свой матрас. — А я сказок не знаю.
Ты на миг замолчала.
— Мы могли бы сами что-нибудь сочинить.
— Как скажешь, — вздохнула я.
— Жили-были две сестры. Одна была очень-очень сильная, а вторая — совсем слабая. — Ты поглядела на меня. — Твоя очередь.
Я закатила глаза.
— Однажды сильная сестра вышла на улицу под дождь и поняла, что была такой сильной из-за того, что сделана из железа. Но в тот день шел дождь, и она вся заржавела. Конец.
— Нет, потому что слабая сестра вышла за ней, обняла ее крепко-крепко и не отпускала, пока не вышло солнце.
В детстве мы иногда спали в одной кровати. Ложилисьто мы в разные, но посреди ночи я просыпалась и понимала, что ты обвила меня руками и ногами. Тебя влекло к источнику тепла, мне же нравилось искать прохладные участки на простыне. Я по нескольку часов пыталась отодвинуться от тебя на тесной кровати, но даже не думала вернуть тебя в твою собственную постель. Северному полюсу не скрыться от магнита, магнит все равно его отыщет.
— А что было дальше? — прошептала я, но ты уже задремала, и мне не оставалось ничего другого, кроме как сочинять конец самой — во сне.
Шон
По негласному договору в ту ночь я лег спать на диване. Хотя «спать» — это, конечно, был оптимистический прогноз. Я, в основном, ворочался с боку на бок. Когда удалось-таки ненадолго забыться, мне приснился кошмар: будто бы я стою на свидетельской трибуне и смотрю на Шарлотту, а когда начинаю отвечать на вопрос Гая Букера, изо рта у меня вылетает лишь стайка мошек.
158 
